Дж. Б. Тьеполо. Кориолан перед стенами Рима

Разумеется, все это произошло не сразу. Когда Рим стал мощной империей, он очень изменился. Добытое неправедным путем богатство и роскошь (войны и грабежи) в корне изменило философию народа, и особенно знати! Так же в нынешней России богатство превратило многих нуворишей в мерзких скотов. Когда в Рим потекли деньги и золото, римские мужчины, женщины и даже дети знати естественно, стали тратить эти бешеные деньги. Мужчины тратили их на вино, масло, янтарь, полотно, папирус, скульптуры, книги, оружие, вкусные вещи, специи, но более всего – на женщин (или мужчин). Женщины расточали злато на наряды, обувь, ленты, украшения, драгоценности, духи и на мужчин. Принятие в 215 г. до н. э., в самый критический момент войны с Ганнибалом, Оппианова закона (по этому закону им запрещалось носить яркие одежды, ездить в повозках по улицам Рима и было позволено владеть лишь половиной унции золота) вызвало бурю протеста со стороны женщин. В 195 г. до н. э. сенат сделал было попытку отменить сей закон.

Римлянка

И тогда Рим наводнили толпы женщин (буквально со всей страны). Ревнитель старины Катон «краснел от стыда», пробивая себе дорогу в сенат сквозь толпы древних суфражисток. В гневе он даже сравнивал тех женщин с «тупоголовым и неуправляемым животным», которому ни в коем случае нельзя вручать в руки поводья, ибо оно непременно перевернет колесницу. Видимо, он понимал, что женщина стремится к полной свободе и полноправию. Напрасно Катон взывал к разуму мужчин, угрожая им, что, если те уступят, наступит «век соперничества в одеждах». Ведь тогда дамы захотят покупать вновь и вновь – и этому никогда не будет конца. Хорошо, если на все это у мужа есть деньги. Ну а если их нет?!

Римские бронзовые обереги и амулеты в виде фаллоса

Тогда найдется другой мужчина, у которого найдутся денежки. Ему возражал трибун Валерий. Защищая богатых рим-ских матрон, он говорил: чужеземки одеваются роскошно, они носят всякие украшения, а почему римлянки не могут себе того же позволить? В конце концов, изящество, украшения и красота – «это достоинства, которыми награждена женщина». И в конечном счете мнение последних возобладало. Против большей свободы нравов и дамских прихотей не возражали прежде всего те мужчины, у которых, видимо, появились значительные источники богатства: из побежденных стран, городов они тащили горы украшений и злата.

Знак римского публичного дома («К сестрам»)

В итоге уже в I в. н. э., по словам Плиния, римская торговля с Азией стала убыточной, так как отток капиталов из Рим-ской империи примерно в 4–5 раз превысил годовые поступления, что получал Рим от завоеванных им областей Средиземноморья, Галлии, Испании и Западной Азии в период республики. Рим пал, когда женщины и мужчины полностью подчинили страну низким страстям и прихотям. Хотя, разумеется, процесс падения и загнивания Рима длился не одно столетие.

Вообще же римские матроны пользовались гораздо большей свободой, чем гречанки. Рим в любви хотя и делал все то же самое, что и греки или азиаты, но был необузданнее, циничнее, развратнее, откровеннее в своих эротических фантазиях. Об этом недвусмысленно писал Гораций в «Сатирах», приводя типичную сцену:

Когда же ты весь разгорелся и если

Есть под рукою рабыня иль отрок,

на коих тотчас же

Можешь напасть, ужель

предпочтешь ты от похоти лопнуть?

Я не таков: я люблю, что недорого

лишь и доступно…

Достаточно обратиться и к «Сатирикону» («Книге сатир») Петрония, который описал в ней эпоху Нерона и распространившиеся в обществе нравы, чтобы в полной мере понять всю порочность римской цивилизации. Утверждают, что он «описал безобразные оргии принцепса, назвав поименно участвующих в них распутников и распутниц». Он отметил новшества, вносимые ими в каждый вид блуда, отправив послание самому Нерону. Но тут даже официальное звание «законодателя вкуса» не помогло Петронию: пришлось вскрыть себе вены (в наказание за смелость).

О. Бердслей. Мессалина. Иллюстрация к сатире Ювенала

Римские матроны, типа Мессалины, оставили после себя скандальную память. Ювенал выражал бурное негодование тем, что даже императрица торгует телом в публичном доме. Петроний не жалел красок, описывая их сексуальные забавы: «Женщинам то и подавай, что погрязнее: сладострастие в них просыпается только при виде раба или вестового с подобранными полами. Других распаляет вид гладиатора, или покрытого пылью погонщика мулов, или, наконец, актера, выставляющего себя на сцене напоказ». Гораций называл римские лупанарии «дурнопахнущими», что говорит о том, что там, вероятно, не всегда сохраняли чистоту и должную гигиену. Сенека отмечал (видимо, зная из собственного опыта), что посетитель публичных домов уносил их запах на себе. Однако ни запах, ни необходимость нести там немалые расходы, делая дамам подарки, не останавливали мужчин. В «дома радости» толпами устремлялись солдаты, офицеры, торговцы, студенты, гладиаторы, знатные матроны и даже почтенные господа сенаторы. Овидий в знаменитых «Метаморфозах» описывает картину любви дочери Мирры к отцу Киниру. Дочь, словно в безумии, хочет отдаться отцу и уже готова покончить жизнь самоубийством, когда ее кормилица решается удовлетворить ее похоть: