Одиссей и Навсикая. По Генелли

Одиссей и лестригоны. Фреска из Рима

В рассказе именно Паламед играет первенствующую роль. Чем же он заслужил такое внимание со стороны Филострата? Паламед – мудрец и изобретатель: он изобрел часы, календарь, деньги, меры длины и веса, числа и буквы и даже игру в «камешки» (вид игры в шашки). Он сумел предсказать затмение солнца, что и явилось причиной начала вражды к нему Одиссея. Он же спас войско греков от чумы: посадил их на корабли, приказал отплыть в море и велел некоторое время оставаться там, не выходя на берег. Но у Гомера полюбившийся ему Одиссей обвиняет Паламеда в сговоре с Приамом (царем Трои), будто бы подкупившим его. Он подкладывает под его палатку золото, настраивает против него Агамемнона. Бедный Паламед в итоге был до смерти забит камнями (в отсутствие Ахиллеса и Аякса). Именно из-за подлости в отношении такого великого человека Ахиллес якобы и не пожелает долгое время сражаться на стороне греков. Филострат приводит здесь же стих из не дошедшей до нас, увы, трагедии Еврипида «Паламед»: «Убили вы, убили мудрейшего мужа, о данайцы, никому не причинившего вреда, соловья муз». Впрочем, другие объяснят нежелание Ахиллеса сражаться на стороне Агамемнона иной причиной – их спором за обладание прекрасной рабыней – Бризеидой. От времени первой софистики дошла и любопытная речь Горгия, «апология Паламеда», сочиненная от его лица.

Гомер. Модена. Музей

По сути дела Гомер проигнорировал этого славного покровителя всех служителей мудрости. С другой стороны, чрезмерно восхищаясь Ахиллесом, хотя его подвиги не вызывали сомнений ни у кого, он оставляет в тени некоторые явно негативные стороны его характера. К примеру, Ахиллес велит проезжавшему купцу купить для него в Трое девушку-рабыню, указав, как ее найти. Но когда купец исполнил его поручение, Ахилл под предлогом кровной мести просто растерзал эту несчастную. Оказывается, рабыня была последней женщиной из рода Дарданидов, давним и исконным врагом которого был Ахиллес. Так он отомстил потомкам Гектора за смерть Патрокла (миф тем хорош, что позволил ему совершить это после смерти).

В мире гомеровских сравнений, по словам Лосева, «нет ахейской аристократии, и не для нее поет ионийский аэд в лице Гомера». Возможно и так. Но несомненно и то, что цари и убийцы – на первых ролях в поэмах Гомера (особенно в «Илиаде»). Правда, нам резонно возразят, что Гомер ведь ничего не выдумывал, писал о том, что видел вокруг, описывая реальные события, а не гуманную мечту или идиллию Платона.

Поэтому и «низводить» с пьедестала славы Гомера мы, конечно же, не будем, хотя Платон и изгнал его из своего вымышленного государства. Этот поступок порой объясняют тщеславием великого философа. Дионисий Галикарнасский в «Письме к Помпею» сказал по поводу такого отношения Платона к Гомеру: «Ведь было, да, при всех многочисленных достоинствах, было в характере Платона и нечто тщеславное. Особенно это проявляется в (той) зависти, какую он питал к Гомеру, изгнанному им из его вымышленного государства, причем Платон предварительно увенчал его венком и помазал мирром, словно в таких почестях нуждался его изгнанник, тот человек, благодаря которому вообще вся образованность, кончая философией, вошла в нашу жизнь. Впрочем, давай будем считать, что Платон говорил все это из лучших побуждений и для полноты истины». Зная судьбу Платона (а его продали в рабство цари), нам не так трудно будет понять и мотивы его отношения к Гомеру, воспевавшему, что ни говори, убийц и рабовладельцев. Понятно, что многие герои Гомера далеки от библейских заповедей и философии.

К числу «порицателей» или «хулителей» Гомера относят и тех мыслителей, что обвиняли его в некой нарочитости повествования, отсутствии логики в ряде сцен и поступков, а также в том, что его герои подают людям плохие примеры. Так, к примеру, его осуждал Гераклит за то, что тот вводил людей в заблуждение, сам становясь жертвой оного, описывая далекие от действительности события: «Люди были обмануты явлениями, подобно Гомеру, даром что тот был мудрее всех эллинов». Против такого рода восприятия жизненных событий и сущности божеств выступил и основоположник элейской школы Ксенофан Колофонский (ок. 540—470 гг. до н.э.). Ему приписывают следующую оценку деятельности двух великих поэтов:

Всё на богов возвели Гомер

с Гесиодом, что только

У людей позором считается

или пороком;

Красть, прелюбы творить и друг

друга обманывать (тайно).

И все-таки куда больше тех, кто всегда восхищался Гомером, видя в нем не только прекрасного писателя и поэта, но и кладезь познаний… Француз Монтень пишет: «Слепой бедняк, живший во времена, когда не существовало еще правил науки и точных наблюдений, он в такой мере владел всем этим, что был с тех пор для всех законодателей, полководцев и писателей – чего бы они ни касались: религии, философии со всеми ее течениями или искусства, – неисчерпаемым кладезем познаний, а его книги – источником вдохновения для всех». По словам Аристотеля, слова Гомера – это единственные в своем роде слова, наделенные движением в действии. Это – «исключительные по значительности слова». Понятно, почему эти поэмы держал в ларце Александр Македонский, зачитываясь ими во время досуга. Семь греческих городов будут оспаривать друг у друга право считаться местом его рождения, и не сосчитать число тех, кто считает себя его духовными учениками.