Безумцы, ею так ослеплены мы все,

Так в рабство глупости спешим

отдать себя!

Мы, эллины, лежим во прах

повержены

И возложив свои надежды мертвые

На мертвецов. Так все извращено

теперь.

Конечно, безумно жалко, что до нас дошло далеко не все из того, что свершили на земле богоподобные греки… «И храм Артемиды, и Галикарнасский мавзолей, и Родосский колосс простояли бы гораздо дольше, если бы строители наряду с гибким основанием обеспечили пространственную жесткость конструкций… Незнание великим Фидием природы материалов также явилось причиной того, что жизнь его знаменитой статуи Зевса оказалась столь краткой. Конечно, это было божественно красиво, но, если бы скульптор знал о большой разнице коэффициентов температурного расширения золота и слоновой кости, он бы попытался сделать соединения между ними менее жесткими». Много чего не знали греки. Но, как видите, и мы удержались от того жалкого размалевывания греков в идеал, которое «классически образованный» юноша уносит с собою в жизнь» (Ницше). Каким же нам видится это идеальное государство – демократией, как в Афинах, или военной демократией уравнительного типа вроде той же Спарты?

Афина Паллада. Ватикан

Отвечая на сей вопрос, следует четко понимать, что афинская демократия, если бы ее можно было внедрить у нас, не имела бы ничего общего с тем режимом, что ложно именуется «демократией», но который, по сути, был и остался олигархией. Хотя и греческая демократия – актерская маска, часто скрывающая лицо убийцы, бандита и рабовладельца. Возможно, наиболее яркое тому подтверждение Хиос, первый греческий город, где в течение всего периода античности существовал крупнейший рынок рабов (вот суть демократии), тут впервые стали использовать их и как рыночный товар. Однако на Хиосе в 600 году до н.э. действовала и одна из первых демократических конституций! Демократия в облике Горгоны Медузы!

Фидий. Гибель Ниобидов

Платон писал, правда, что идеала достичь трудно, хотя и возможно. Но это может случиться тогда, «когда властителями в государстве станут подлинные философы». Будет ли их несколько или хотя бы один, возглавивший всю страну, «нынешними почестями они пренебрегут, считая их низменными и ничего не стоящими, и будут высоко ценить порядочность и ту честь, что с нею связана, но самым великим и необходимым будут считать справедливость; служа ей и умножая ее, устроят они свое государство». Только при таких условиях «государство расцветет, а народ, у которого оно возникнет, для себя извлечет великую пользу». Мечта философа не только не исполнилась, но Греция все дальше и дальше удалялась от этого идеала. Глядя на происходящее вокруг, она каменела и застывала, как несчастная Ниоба, превратившись со временем в один огромнейший музей под ясным небом Эллады.

Голова Ниобы

И все же интерес к Древней Греции, к ее великой культуре не утихал и в дальнейшем. После И. Винкельмана (1830 г.) в среде немецких ученых сформировалось особое направление в изучении древнегреческого искусства, известное как филологическая археология. Главные его представители: Генрих фон Брунн (1822—1894), К. Фридерикс и Адольф Фуртвенглер (1853—1907). Они видели свою задачу в собирании, исправлении, классификации, критическом анализе литературных источников по истории греческого изобразительного искусства. Другие его представители сличали полученные данные с римскими копиями с произведений греческого искусства, в основном скульптурными. В ходе работ устанавливали авторов, давалась датировка, история возникновения произведений, выносились вкусовые, эстетические оценки. Итогом трудов этой группы ученых стало появление двух фундаментальных исследований Г. фон Брунна – «История греческих художников» (1859) и «История греческого искусства» (1893—1897). В них дана была широкая историческая панорама становления, развития древнегреческого искусства. Работу ученого продолжил И. Овербек, создавший обширный свод материалов – «Античные письменные источники по истории греческого искусства» (1868). Несмотря на его неполноту (нет источников по истории архитектуры, а также тех трудов, что дошли в переводах и пересказах), «Античные письменные источники» сохраняют свое значение и по сей день. Примером такой идентификации памятника греческого искусства стала статуя Апоксиомена работы Лисиппа (мраморная копия, найденная в 1849 г. в районе Рима Трастевере и хранящаяся в Ватикане, была уникальной в своем роде, что, конечно же, затрудняло работу ученых). Вслед за Апоксиоменом последовало опознание (по копии, находившейся в Неаполитанском музее) статуи Дорифора скульптора Поликлета. Так, тщательно изучив труды Плиния Старшего, Г. Брунн в «Истории греческих художников» указал на связь между статуей «Умирающего галла» (прежде ее называли «Умирающий гладиатор») и группой Лудовизи, определив последнего как изображение галльской четы. Направление получило яркого выразителя в лице А. Фуртвенглера, выпустившего «Шедевры греческой пластики» (1893). Пользуясь достижениями фотографической техники, он осуществил в труде множество идентификаций и реконструкций оригиналов греческого искусства, сделав его доступным.