Золотое ожерелье

Богатства Египта привлекали персов, греков, римлян, арабов и евреев. Греки стремились заполучить житницу Востока и Запада. Когда персы захватили Египет, они тем самым, конечно же, нанесли весьма ощутимый удар по торговле эллинских государств. Ведь оттуда за изделия ремесленников греки получали пшеницу и папирус. Попав в руки персов, Египет вынужден был заставлять греков-торговцев переплачивать за их товар персидским и финикийским посредникам. Понятно, что греки хотели не только открыть себе доступ к источнику важного сырья, но и одновременно нанести персам ответный удар, оторвав от них одну из самых богатых сатрапий. Из Египта в царскую казну поступало 700 талантов серебра, не считая того, что на содержание персидских гарнизонов страна отдавала 12 тыс. мер зерна. Хотя и персы внесли кое-что ценное в жизнь Египта и Греции. Благодаря персам в государстве Птолемеев появилась организованная почтовая служба, на что указывает один из папирусных текстов. Там говорится, как строилась работа на почтовой станции около Мемфиса в 225 году до н. э. Корреспонденция, письма, посылки регистрировались, сортировались, затем рассылались в различные районы Верхнего и Нижнего Египта.

Вход в гробницу фараона. Долина царей

Не все в характере и взглядах египтян было приемлемо для культуры Запада, греков и римлян. Национальный характер египтян казался грекам и римлянам странной смесью противоречивых, а большей частью даже неприятных и дурных черт. Но их ум и остроумие в римскую эпоху вошли в поговорку; их остроты славились меткостью и колкостью, а то и непристойностью. Их наглость, надменность, дерзость, бесстыдство в речах также считались в Риме беспримерными. Им присущи противоречия: они отважны и изнежены, но терпеливо переносят рабство и пытки. «Конечно, характеристика, данная египтянам классическими писателями, относится к позднейшей эпохе, когда Рим объединил под своею властью весь известный тогда мир, переливая в него элементы греко-римской культуры, но тем не менее основные черты древнеегипетского национального характера в общем (тут были) переданы правильно», – отмечает автор «Истории Древнего Востока» В. П. Максутов.

Египет привлек внимание римлян, желавших проникнуть в тайны иероглифов. «Вырезанные на камне изображения – это магические знаки», – отмечал поэт Лукиан (I в. н. э.). О том же писал Плутарх: «Египетское письмо имеет символический характер». Труды историка-жреца Манефона использовали римские историки Плутарх и Тацит («Священную книгу»).

Солнце как божественный символ древних религий

Рим, помимо культурных заимствований, унаследовал у Египта очень важный элемент его политического устройства – идею империи и божественности императорской власти. Ведь фараон уподоблялся божеству. Согласно древним верованиям, цари Египта вели свое происхождение от Солнца-Ра, а душа каждого правителя являлась двойником-посланцем Солнца-Гора. Подобная идея не могла не понравиться всевластным правителям древнего мира. Ею были очарованы все, начиная с Эхнатона и Ахеменидов и кончая Птолемеями и римскими императорами. Об общности властных амбиций правителей мира бельгийский историк религии Ф. Кюмон пишет: «Императоры, для которых такая проповедь служила бальзамом, умащавшим их подспудные или осознанные амбиции, вполне открыто ее поддерживали. Тем не менее, хотя их политика могла получить преимущества в результате распространения египетских вероучений, они не склонны были принимать их целиком. Уже в первом веке н. э. они позволяли своей домашней челяди и канцелярии, состоявшей наполовину из выходцев с Востока, называть себя deus noster (наш бог); тогда они еще не осмеливались ввести это именование в число своих официальных титулов. Начиная с этого периода, некоторые цезари, такие, как Калигула и Нерон, могли уже мечтать о том, чтобы занять на мировой сцене то же положение, которое занимали в своем царстве Птолемеи; они были способны убедить себя в том, что самые различные боги могли бы возродиться в их лице, но все просвещенные римляне негодовали по поводу таких причуд». Однако как бы те и не негодовали, все же императоры страстно желали таких же поклонений и той роскоши, которая окружала персидских монархов или египетских фараонов. Аврелиан учредил культ в честь «непобедимого Солнца» (274 г.), щедро субсидируемый, а двор Диоклетиана, со всей его сложной иерархией слуг и толпами евнухов, по общему признанию, являлся почти что копией пышного двора персидского царства Сасанидов.