Уорвик имел совершенно другие планы в отношении будущего Эдуарда IV. Если бы королевой стала Изабелла Испанская или, еще предпочтительнее, какая-либо французская принцесса, то она могла бы значительно посодействовать интересам Англии. В те времена королевские браки служили узами мира между государствами или поводом для начала войны. Используя серьезные аргументы, Уорвик вынуждал короля принять решение. Эдуард колебался, что выглядело весьма странным, и выдвигал всевозможные возражения, пока министр, самостоятельно принимавший все важные государственные решения, не начал проявлять нетерпение. Наконец правда открылась: оказывается, король уже пять месяцев был женат на Елизавете Вудвилл. Это и стало причиной расставания Эдуарда с тем, кто сделал его королем, человеком, старше его на 14 лет, но находившимся в расцвете сил. Уорвик имел в Англии много сторонников, и его популярность, которой в немалой степени способствовало щедрое гостеприимство, предлагаемое им всем классам в многочисленных огромных поместьях, была безграничной. Лондонцы во всем прислушивались к нему. Он держал власть. Но никто лучше Уорвика не знал, что в Эдуарде дремлет великолепный воин, искусный, безжалостный и способный, если затронуты его интересы, на все.

Со своей стороны, и король тоже начал проявлять больше интереса к делам. У королевы Елизаветы было пять братьев, семь сестер и два сына. Эдуард королевским указам повысил их в чине или устроил им браки с самыми известными семьями. В этом он зашел так далеко, что женил четвертого брата жены, двадцатилетнего человека, на вдовствующей герцогине Норфолкской, восьмидесятилетней старухе. В семье королевы появилось восемь новых пэров: ее отец, пять шуринов, ее сын и ее брат Энтони. Общее мнение склонялось к тому, что такая щедрая раздача титулов перешла все границы. Нужно помнить, что всего пэров было тогда 60, из которых в парламенте могли присутствовать только 50. Для формирования этой прослойки влиятельных персон существовала тщательно рассчитанная система. Увеличение знати за счет людей, ничем не проявивших себя на войне и теперь окружавших праздного короля, было не только оскорбительно, но и политически опасно для Уорвика и его гордых сподвижников.

Но столкновение между Эдуардом и Уорвиком произошло все же не по причине семейных дел короля, а из-за внешней политики. Англия в эти печальные годы превратилась из хозяина соседних государств в забаву для них. Титулованные английские беженцы из самых разных группировок осаждали дворы Западной Европы. Герцог Бургундский был шокирован, узнав однажды утром, что герцог Эксетер и несколько других английских аристократов буквально выпрашивают хлеб, пристроившись к его процессии. Стыд от такого унижения представителей собственного класса заставил его назначить им скромное содержание и предоставить жилища. Сходные благодеяния совершал и Людовик XI по отношению к несчастным потомкам победителей при Азенкуре. Маргариту с ее постоянной свитой, сохраняющую достоинство и в нищете, принимали при дворах как Бургундии, так и Франции. В любой момент каждая из держав, становившихся все сильнее по мере ослабления Англии, могла оказать поддержку какой-либо заграничной группировке и расплатиться за былые унижения вторжением в Англию. Политика Уорвика и его сторонников состояла в том, чтобы подружиться с Францией, наиболее сильной из европейских стран, и таким образом надежно обезопасить себя. С этой целью они и надеялись найти во Франции партию для сестры короля. Эдуард занял совсем иную позицию. С интуицией, которая впоследствии столетиями помогала нашему острову, он стремился найти опору английской политике во втором по силе государстве Западной Европы. Он выдвигал такой аргумент: быть союзником Франции означало быть во власти Франции, тогда как альянс с Бургундией позволял влиять на французские действия, а может быть, и контролировать их. Предаваясь забавам и охоте, он не терял в себе дух завоевателя. Англия никогда не должна стать вассальным государством; вместо того чтобы быть разделенной соседями, она сама, разъединив их, поддержит выгодный ей баланс сил. В то время это была новая политика, но сегодня мы вполне можем понять, какие противоречия создавала она в тесном, но бурном мирке английской верхушки.