Может быть, грядет новая эпопея? Степные народы в период упадка всегда стремятся возродить прошлое. Однако, как это случилось с хуннами в Азии, гунны просят римлян взять их под свой протекторат и создают федерации на захваченных землях в Месии и Добрудже.

В этой связи следует остановиться на следующих исторических фактах.

Один из ближайших советников и военачальников Аттилы Орест (в прошлом римский командир) возвращается в Италию, назначается начальником городского ополчения при западном императоре Юлии Непоте, заставляет того отречься от престола и провозглашает императором своего сына Ромула Августула. Итак, сын одного из полководцев Аттилы становится римским императором (476 г.)! Но ненадолго: в том же 476 г. Одоакр низлагает Ромула Августула – последнего императора Западной Римской империи – и принимает помимо прочих титул короля Италии. С его согласия гунны занимают в Италии обширные земли.

Последним известным потомком Аттилы является его внук Мунд, который стал полководцем императора Восточной Римской империи Юстиниана и был убит гунном в 560 г.

Что касается Западной Римской империи, то катаклизмы, происходившие в Гуннской империи после смерти Аттилы, казалось бы способствовали ее безопасности. Однако царствовавший Валентиниан, достигший уже тридцатичетырехлетнего возраста, но все еще не приобретший политической прозорливости, использовал это непрочное спокойствие для того, чтобы физически уничтожить патриция Аэция, не задумываясь, что тем самым он ощутимо пошатнет основы своего собственного могущества. Он ненавидел человека, которого народ превозносил за то, что он умел сдерживать варваров и был опорой республики.

Слава Аэция, его богатство и высокое положение, многочисленная и воинственная свита приверженцев, влиятельные друзья, занимавшие высшие государственные должности, и надежды на будущее сына Гауденция, помолвленного с дочерью императора Евдокией, – все это возвышало его над подданными. Честолюбивые замыслы, в которых его втайне обвиняли, будоражили у Валентиниана и опасения и досаду. Сам Аэций, полагался на свои личные достоинства, заслуги и, быть может, на свою честность, вел себя достаточно высокомерно, без надлежащей сдержанности: патриций унизил Валентиниана, публично выразив неодобрение его политики, усугубив ситуацию, настояв на подкреплении торжественной клятвой императора договора о перемирии и всем своим поведением не выказав особого почтения к правителю. Их отношения не замедлили разрешиться. Не позаботясь о личной охране, Аэций отправился в римский дворец, и когда он, быть может с чрезмерной горячностью, настаивал на скорейшем бракосочетании своего сына с дочерью императора, Валентиниан обнажил меч и вонзил его в грудь полководца. Царедворцы же и евнухи, стараясь превзойти друг друга в демонстрации преданности императору, вонзили множество раз свои кинжалы в уже бездыханное тело Аэция. Затем началась жестокая расправа со сторонниками Аэция. По окончании этих кровавых действ Валентиниан выступил перед народом и солдатами, сообщив им о справедливости и своевременности свершенного «правосудия», полагая, что тем самым заручился поддержкой своих подданных. Однако все это еще больше отвратило народ от императора. И даже один из царедворцев позволил себе заметить Валентиниану: «Мне неизвестно, Ваше Величество, какие соображения или обиды заставили Вас так поступить, я знаю только то, что Вы поступили точно так же, как тот человек, который своей левою рукой отрезал себе правую руку». Оставшиеся в живых сторонники Аэция скорбили и жаждали мщения.