Царствовавшая в Риме роскошь была притягательна для Валентиниана, и это способствовало его продолжительным и частым пребываниям в столице. Республиканский дух оживал в сенаторах по мере того, как их влияние и даже их денежная помощь становились необходимыми для поддержания слабой правительственной власти. Подчеркнутое высокомерие, с которым держался император, было унизительным для сенаторов, а удовольствия, которым предавался Валентиниан, нарушали спокойствие и оскорбляли честь знатных семей.

Валентиниан, не веривший ни в дружбу, ни в преданность, так как сам был не способен на это, имел неосторожность принять в число своих телохранителей нескольких слуг и приверженцев Аэция. Двое из них, по происхождению варвары, жаждали исполнить свой священный долг, лишив жизни того, кто убил их полководца, и их неустрашимое мужество не долго ожидало благоприятной минуты. В то время как Валентиниан развлекался на Марсовом поле зрелищем военных игр, они внезапно устремились на него с обнаженными мечами и вонзили их прямо в сердце императора, причем без всякого сопротивления его многочисленной свиты, по-видимому возрадовавшейся смерти тирана. Таков был конец Валентиниана III, последнего римского императора из дома Феодосия. Он отличался точно таким же наследственным слабоумием, как его двоюродный брат и двое дядей, но он не унаследовал кротости, душевной чистоты и невинности, которые компенсировали им отсутствие ума и дарований. Валентиниан не имел таких же прав на снисходительность, поскольку при своих пагубных страстях он не обладал никакими добродетелями; даже его религия сомнительна, и хотя он никогда не вовлекался в заблуждения еретиков, он оскорблял благочестивых христиан своим увлечением магией и ворожбой.

Еще во времена Цицерона и Варрона римские авгуры держались того мнения, что двенадцать коршунов, которых видел Ромул, обозначали двенадцать столетий, по истечении которых закончит свое существование основанный им город. Это предсказание, быть может, внушало народу самые мрачные опасения, когда ознаменовавшееся позором и бедствиями двенадцатое столетие приближалось к концу, и даже потомки не без некоторого удивления сознавали, что произвольное истолкование случайного или вымышленного факта вполне оправдывалось падением Западной Римской империи. Но это падение предвещали более верные предзнаменования, чем полет коршунов. Римское правительство становилось с каждым днем все менее страшным для своих врагов и все более ненавистным и притесняющим для своих подданных. Подати увеличивались вместе с общей нищетой; бережливостью пренебрегали по мере того, как она становится более необходимой, власть имущие переложили на народ несоразмерное бремя налогов и обратили в свою пользу все те сложения недоимок, которые могли хоть как-то облегчить народную нужду. Жесткие расследования, заканчивающиеся конфискацией имущества и сопровождающиеся пытками обвиняемых, вынуждали подданных Валентиниана укрываться в лесах и горах и даже бежать к варварам.

Если бы все варварские завоеватели могли быть стерты с лица земли в одно мгновение, то и совершенное их истребление не восстановило бы Западной Римской империи, а если бы Рим и пережил это событие, он пережил бы вместе с тем утрату свободы, мужества и чести.