Стилихон с супругой Сереной и Гонорием

Коренное население Италии менялось – и отнюдь не в лучшую сторону. Куда только девались мужество, верность долгу, дисциплина, честь… Чужестранцы, с их спайкой, их особыми нравами, глубокой, хотя часто и умело скрываемой ненавистью к жителям столицы, быстро меняли облик Рима. Да и угнетаемые откупщиками римские граждане, терпя ужасные вымогательства, ненавидели свое собственное государство больше варваров и убегали к ним. Французский историк Ж. Бодэн пишет: «При этом теперь никто не может затмить римлян в их пренебрежении дисциплиной. Если раньше они превосходили все народы своей репутацией справедливых людей и славных воинов, то сейчас почти все народы превзошли их в этом». То, что Рим вконец одряхлел, видно было хотя бы уже из того, что послед-ним самым успешным защитником Рима был даже не римлянин, а вандал Стилихон. После его казни в 408 г. сопротивляться войскам Алариха было практически уже некому. Когда германца Стилихона римляне убили у входа в церковь, то его соотечественники отказались защищать Рим… Свидетельством полнейшего краха стало то, что Рим вынужден был выплатить другому германцу, Алариху, уйму золота (40 кентариев, что-то около 32,7 кг) за то, что тот фактически отказался от нападения на Италию, направив войска на завоевание Иллирика. Сумма была значительной (для сравнения скажем, что императрица Евдоксия пожертвовала в 401 г. на построение церкви 2 кентария, и это считалось весьма внушительной суммой). Показательным было и то, что великий Рим откупался золотом в страхе перед варварами, да еще и просил у них пощады. Римские послы спрашивали Алариха: «Что же ты оставишь нам?» Аларих презрительно им бросил: «Жизнь». Бросил так же, как некогда Бренн бросил на весы судьбы римлян свой меч… Когда войска Алариха в 410 г. вошли в Рим, началось нечто невообразимое. Сенат находился в полной прострации. В городе вспыхнул голод. Народ метался в отчаянии. Многие рабы перешли на сторону Алариха и при третьей осаде они-то и открыли варварам Саларийские ворота.

Блудница

То, как Рим погружался в волны набегов и в пламя пожарищ, – это картина, достойная кисти великого Брюллова… Имена Алариха, Атиллы, Гейзериха или Теодориха будут на слуху у италийцев добрых пару сотен лет. Понятно, что приход варваров в Рим не добавил спокойствия на площадях и улицах. Траян был прав, некогда опасаясь того, что вступившие в лоно Рима народы не станут квиритами (римлянами), но навяжут Риму свои обычаи. Это ускорит его конец. Олимпиодор в «Истории» описывал эти события: «Аларих, предводитель готов, которого Стилихон пригласил охранять для Гонория Иллирик… узнав об убийстве Стилихона и не получив обещанной платы, осадил и разрушил Рим. Он увез оттуда неисчислимое количество денег и взял в плен сестру Гонория, Плацидию, находившуюся тогда в Риме». Взяв город, он, в довершение позора, сделал «императором» Рима свою марионетку – Аттала. Орозий описывает, что он «издевался над ним как над мимом и лицезрел в нем посмешище империи». Он то «наущал его, то возвышал, то бросал». Иначе говоря, ставленник Алариха был «пустой видимостью империи» и не более, как ее «тенью». Ограбив город, вытреся из него богатства, Аларих ушел столь же неожиданно, как и появился…

Катастрофа повлияла на обитателей Империи самым угнетающим образом. «В августе 410 г. Аларих, представитель готов (сам христианин, но последователь ереси Ария), захватил и опустошил Рим, вырезав часть его жителей. С точки зрения войны и политики, это событие, несмотря на его трагичность, не было катастрофой (для всей страны), так как столица находилась в Милане. Но (эта) весть потрясла Империю… Как и следовало предполагать, это беспрецедентное событие было истолковано в религиозных, культурных и политических кругах рим-ского язычества как кара за отступление от традиционной религии и принятие христианства». Психологический шок от такого события был, безусловно, огромным.

Иные обитатели Средиземноморья, жители Африки и Востока, привыкшие веками смотреть на Рим как на победоносного владыку, как на опору всего мироздания, почувствовали: наступает конец света. Примерно в том духе, апокалипсически, говорит о событии св. Иероним: «Сердце горит во мне, голос мой пропадает, и рыдания прерывают слова. Факел мира потух, и в одном сраженном городе погибает весь мир человеческий». И это с учетом, что христиане взирали на Рим как на чудовище, на вселенского грабителя и блудницу, что хуже вавилонской.