Идеальный греческий член. Музей терм. Неаполь

Античный автор дал в нем подробное описание красочных фаллофорий (шествия с фаллосом), происходивших в этом городе в 275 году до н.э. Вероятно, это было и в самом деле потрясающее зрелище, даже почище нынешнего красочного карнавала в Рио-де-Жанейро… Ученые пишут: полмиллиона человек наблюдали, как золотой символ эрекции и власти проносили по улицам города одетые сатирами красивые мальчики или гетеры в сопровождении эфиопов, слонов, обезьян, леопардов, белых медведей, носорогов и жирафов. После его прохождения несли позолоченную статую Зевса, в сопровождении пятидесяти тысяч солдат. В разных концах Греции устраивались празднества в честь Афродиты, в том числе и на Кипре, где неподалеку от города Пафос та родилась, выйдя из морской пены (по преданию, пена возникла после того как в море в этом месте упал фаллос бога Урана, отсеченный титаном Кроносом).

Римская карикатура на греческих карликов Помпеи

Перед праздником женщины и мужчины в течение девяти дней воздерживались от половой жизни, чтобы во время этих торжеств и увеселений, что называется, отвести душу. Е. Койлс в книге «Империя фаллоса» пишет: «В греческом обществе фаллос редко является просто фаллосом, чаще он является космогоническим символом – axis mundi (ось мира) – вокруг которой вертится вся греческая культура… Он стоит как восклицательный знак, подтверждающий все грани мужского доминирования в греческом обществе. Мужественность – это идеал, и в этом суть приверженности основным греческим ценностям – самоконтролю, порядку, ясности, рационализму, цивилизации, борьбе с природой, славе героя и победе в войне». Член – символ ума и рода. Не случайно Платон полагал, что идея всегда активна, плодородна и мужественна, как фаллос, а Аристотель говорил: «Сеятель, отец – вот кто настоящий родитель, женщина – только цветущая пашня» (или «борозда, в которую помещается семя»).

Б. Строцци. Сарептская вдова. 1625—1630 г.

В афинском обществе господство мужчин было непререкаемым. Жизнь женщины ограничивалась в основном домом. Она редко бывала в городе. Аккерман пишет в «Любви в истории»: «Женщины в Афинах не имели таких прав, как мужчины. Политика была им не по плечу, считалось, что женщины по своей натуре существа иррациональные, истеричные, помешанные на сексе и кушаньях. Участие в самоуправлении требовало строгой рациональности. Не допускались они и до горячих диспутов. Жена не разделяла трапезы мужа, а если тот приводил в дом гостя, всем женщинам полагалось ретироваться на свою половину. На любую женщину, оказавшуюся в обществе мужчины – даже если они вели невинную беседу, – смотрели как на преступницу.

Иным было положение у римлянок… Жена Брута, Порция, говорит мужу: «Я вошла в твой дом не для того, чтобы, словно наложница, разделять с тобой стол и постель, но чтобы участвовать во всех твоих радостях и печалях». В свою очередь и Брут, прощаясь с женой навек, замечает, что никогда бы не посмел сказать ей, подобно какому-то греку: «Тканьем, пряжей займись, приказывай женам домашним» (прощание Гектора с Андромахой). Римская женщина чувствует себя равной мужчине. Это признавали и сами греки. Элиан говорит, что немногочисленные имена известных гречанок буквально тонут «в именах римлянок».

Но это вовсе не значит, что греки плохо или пренебрежительно относились к женщинам. В греческой литературе женщинам посвящено много нежных строк, а сцены из домашней жизни, которые мы находим на вазах, изображены с трогательной любовью». Идея счастливой жизни для греков, вне всякого сомнения, включала в себя наличие дружной и крепкой семьи, детей, скромной собственности и крепкого здоровья (физического и духовного). Нельзя согласиться с теми, кто говорит, что для любви в жизни греков якобы «не было места»… Было, и вы имели возможность в этом убедиться читая нашу книгу.