Другой греческий историк, Фукидид (ок. 460—404/400 гг. до н.э.), успел еще застать славное время Геродота. Византийский писатель отмечал: «Говорят, будто однажды Геродот читал публично свою «Историю», а присутствовавший при этом Фукидид, слушая чтение, заплакал. Геродот, заметив это, сказал отцу Фукидида: «Олор, натура твоего сына жаждет знания»». Будучи человеком знатным и богатым, Фукидид в зрелые годы был назначен стратегом и принял самое активное участие в Пелопоннесской войне. Но в 424 году до н.э., после поражения в битве за Амфиполь, его изгоняют на 20 лет из Афин (во Фракию). Пребывание там дало досуг для написания 8 книг знаменитой «Истории Пелопонесской войны». Труд сей ценен прежде всего обилием этнографического, историко-экономического и социально-исторического материалов. Во главу угла своих исследований он ставил достоверность, а не вероятность. Историк, подчеркивал он, просто обязан точно излагать все, что происходило в действительности. А так как природа человека остается неизменной, значит и события в будущем (при всех вариациях) будут повторяться. Фукидида еще называют основоположником, создателем прагматической историографии. Описательной историографии, выразителем которой был Геродот, он противопоставил реальную историю. По словам Ницше, в его трудах обрела законченное выражение культура реалистов. Фукидид – «великий итог, последнее откровение сильной, строгой, суровой фактичности, которая коренилась в инстинкте более древнего эллина». «Мужество перед реальностью различает в конце концов такие натуры, как Фукидид и Платон: Платон – трус перед реальностью, – следовательно, он ищет убежища в идеале; Фукидид владеет собою, следовательно, он сохраняет также и владычество над вещами». Оставим на совести Ницше упреки Платона в сомнительной его трусости и похвалу в адрес Фукидида, в которой тот вовсе и не нуждается.

Надгробие афинского всадника. Мрамор

Ища и находя причинные связи между историческими событиями и движущими силами, определявшими характер тех или иных событий, историк особое внимание уделяет личностному фактору. Фукидид уверен: какова личность лидера, вождя, такова и история страны… Взгляд на события политической и социальной жизни страны с точки зрения антрополога, психолога, клинициста (а в последние годы мы стали привыкать и к такому подходу), бесспорно, интересен. С Плутарха и Фукидида берет начало традиция изучения жизни замечательных людей. Его труды известные историки (Гоббс, Нибур, Ранке) считали для себя образцовыми.

Полагаю, современным историкам неплохо бы вспомнить советы, которые дает во введении к «Истории» Фукидид: «И все же не ошибется тот, кто примет эти события скорее такими, какими я описал их по упомянутым свидетельствам, а не такими, как воспели их поэты с их преувеличениями и прикрасами, или как сочинили прозаики, в своей заботе не столько об истине, сколько о приятности слуха, сообщающие известия недоказуемые и за давностью времени превратившиеся большею частью в невероятные сказки. Пусть знают, что события мною восстановлены по достовернейшим свидетельствам, настолько полно, насколько это позволяет давность… Что же касается событий войны, то я не считал достойным писать все, что узнавал от первого встречного или что сам мог предполагать, но записывал то, что было при мне самом или о чем я узнавал от других, посильно точно исследовав каждую подробность. Изыскания были трудны, потому что очевидцы событий передавали об одном и том же не одинаково, но в меру памяти или сочувствия к той или другой из сторон. Быть может, такое отсутствие басен покажется менее приятным для слуха; зато его сочтут достаточно полезным все, кто пожелают ясно понимать то, что было и что впредь, по свойству человеческой природы, может быть еще такое же или подобное. Труд мой слажен не звучать в скоротечном состязании, а быть достоянием навеки». Но чтобы стать «достоянием навеки», работа историка должна быть не только фактологически точной, но острой и уверенной, как скальпель гениального хирурга. Для этого надо отсечь всю мифологию (или если и оставить ее, то как литературный сюжет).